The Diaries of St. Nicholas of Japan, Entry 23
November 23-24, 1879 - St. Petersburg
23 ноября 1879. Пятница. Св. Александра Невск.
November 23, 1879. Friday. St. Alexander Nevsky Lavra.
Встал в 3 ч. утра, чтобы пойти в Собор к утрени. Служащий иеромонах о. Александр — брат мой троюродный: главным на Литии выходил о. Казначей: народу было весьма мало. Утреня продолжалась почти три часа. Литургию в 10 часов совершали: Митрополит Исидор, его старший викарий Гермоген, 8 архимандр. [архимандритов] и 2 иеромонаха. Торжественная встреча: диакон ожидает у двери, старший диакон с мантией и посошник с посохом у ковра; служащие по обеим сторонам в мантиях, а иеромонах — чередной — с крестом на блюде посредине против Владыки, за ним 2 диакона с кадилами, на амвоне архидиакон Валериан и диакон Кирилл...
I got up at 3 a.m. to go to the Cathedral for Matins. The clerk, Hieromonk Alexander, is my second cousin's brother: the priest who is the Treasurer was in charge of the Liturgy; there were very few people.
Matins lasted almost three hours.
The Liturgy was celebrated at 10 a.m. by Metropolitan Isidore, his senior vicar Hermogenes, 8 archimandrites and 2 hieromonks.
A solemn meeting: the deacon is waiting at the door, the senior deacon with a robe and a staff with a staff at the carpet; The clerks on both sides are in robes, and Hieromonk Serednoy is facing Vladyka with a cross on a platter in the middle, followed by 2 deacons with censers, Archdeacon Valerian and Deacon Kirill on the pulpit...
Хором управлял сам Львовский; пели чудно, особенно концерт. После литургии молебен — у раки св. Алексан. [Александра] Невского. При выходе из Собора граф Путятин попросил сегодня вечером отслужить у него всенощную. Из Церкви все отправились в трапезу. Обед великолепный, с официантами и приготовления кухмистерского.* Владыка обедал в мантии. Чтец жития Св. Ал. Нев.— в стихаре. Много было и чужих гостей — светских, напр., один грек — рыжий, шатающийся по всем Церквам и праздничным обедам. Владыка был очень любезен — заставил меня яблоков взять в карман,— за обедом наместник провозгласил здоровье Владыки, а архидиакон сказал многолетие, и все пропели; потом Владыка провозгласил благоденствие Лавре и здоровье монашествующих в ней — пропели: «спаси Христе Боже». Кончился обед в 3-м часу.
The choir was led by Lvovsky himself; they sang wonderfully, especially the concert.
After the liturgy, a prayer service was held at the shrine of St. Alexander Nevsky.
When leaving the Cathedral, Count Putyatin asked to serve a Vigil with him tonight.
From the Church, everyone went to the trapeza [a meal held in common after church].
The lunch was great, including waiters and a kuchmasterskaya.* Vladyka dined in his robes. The reader of the Life of St. Alexander Nevsky also remained in his robes.
There were also a lot of other people's guests, secular ones, for example, one red-haired Greek who hangs out at all the Churches and festive dinners. Vladyka was very kind, and made me take several apples with me.
At dinner, the vicar proclaimed Vladyka's health, and the archdeacon said many years, and everyone sang [Many Years]; then Vladyka proclaimed the well—being of the Lavra and the health of the monks in it — they sang: "Save Us, O Christ God."
Lunch ended at 3 o'clock.
По возвращении пришел Павел Сергеич Воронов, капитан-лейтенант, привозивший Пр. [Преосвященного] Павла в Хакодате,— затем, в 4 часа,— живописец Романов, принесший и произведения свои — портреты мельника и смеющегося мальца; не понравился мне Романов — вял и денежен, по-видимому. Постараюсь отделаться от него, хоть бы и рассердить пришлось Исеева; а последний явил новый знак своей любезности, прислав телеграмму с приглашением на всенощную, ибо в Академической Церкви завтра праздник, и после на чашку чаю. Должен был телеграммой же отказаться, так как нужно было, к сожалению, идти к графу служить всенощную. Смирнова не оказалось дома; выпросил я у о. Севастьяна требу и пошел один; граф и графиня О. Е. [Ольга Евфимовна] пели и читали и продлили всенощную на два часа. Едва смог возвратиться к 10-ти, чтобы возвратить о. Севастьяну нужную завтра на утрени месячную минею.
On his return, Pavel Sergeyich Voronov, the lieutenant commander who had brought the Reverend Pavel to Hakodate, came, and then, at 4 o'clock, the painter Romanov, brought his own works, portraits of a miller and a laughing boy.
I did not like Romanov - sluggish and penniless, apparently. I'll try to get rid of him, even if I have to annoy Iseev; and the latter showed a new sign of his courtesy by sending a telegram inviting me to the Vigil, because tomorrow is a holiday at the Academic Church, and after that for a cup of tea.
I had to refuse by telegram, as, unfortunately, I had to go to the Count to serve the Vigil.
Smirnov was not at home; I asked Fr. Sebastian for the treba [these are handwritten notes with names on them, for commemoration during Divine Liturgy] and went alone; the Count and Countess O. E. [Olga Yefimovna] sang and read and extended the vigil for two hours.
I barely got back by 10. Fr. Sebastian needs a monthly minea tomorrow at matins.
*Заведение для дешевых обедов (в нем и на вынос) — примеч. сост. Указателей.
*An establishment for cheap lunches (including takeaways) — note. comp. Pointers.
24 ноября 1879. Суббота
November 24, 1879. Saturday
Утром принесли книги от о. Ризничего, Архим. [Архимандрита] Митрофана, пожертвованные им в Миссию. Когда разбирал их, пришел Смирнов, потом художник Г. И. Кондратенко. Понравился далеко лучше Романова: о деньгах не говорит: есть идеальные стремления — служить Церкви и России: тороплив, быстр, юн: опасно немножко. Но не лучше ли и художника, как миссионеров, взять прямо из-за парты? Не знаю, что Бог даст; пусть будет Его воля!
In the morning, the sacristan brought books; they were donated by Archimandrite Mitrofan to the Mission.
When I was sorting them out, Smirnov came, then the artist G. I. Kondratenko.
I liked him far better than Romanov: he doesn't talk about money, and he has the ideal aspirations to serve the Church and Russia. Hasty, fast, young: a little dangerous. But wouldn't it be better to take an artist, as a missionary, immediately after completing his professional training?
I don't know what God will do here; may His will be done!
Трудненькая комбинация; рассердится Исеев и не поможет учебными рисовательными пособиями. Да и есть ли достаточное искусство у Кондратенко? Взялся он написать образ Св. Иоанна Богослова. Посмотрим. А не мешало бы сделать и конкурс, как говорили ему в Академии [Художеств]... Пошел в 11 часов к акафисту, молился под превосходное пение и просил Царицу Небесную разрешить еще одну несообразность, если избран будет Кондратенко. В 4-м часу поехал к графине Ламберт.
It's a difficult problem; Iseev will get angry at me and won't help with educational drawing aids. And does Kondratenko have enough art experience? Well, he undertook to paint the image of St. John the Theologian. We'll see.
And it would not hurt to hold a competition, as they told me at the Academy [of Arts]...
I went to the Akathist at 11 o'clock, prayed along with excellent singing, and asked the Queen of Heaven to resolve another inconsistency if Kondratenko was elected.
At 4 o'clock I went to Countess Lambert's.
У ней уже было приготовлено письмо ко мне и 2000 р. из денег покойного графа. Что за святая женщина! Разговор ее и готовность жертвовать — возбуждают благоговение у меня перед нею. Передал ей просфору, вчера принесенную за упокоение души графа Иосифа, рассказал, что и Владыка Исидор одобрил мою панихиду по графе, оставив копию телеграммы в Миссию о молитве за графа. Ее в самом деле враг смущает, навевая мысли, что, быть может, у покойника остался какой-нибудь затаенный грех и чрез это он не может быть спасен.
She had already prepared a letter to me and 2000 rubles from the money of the late Count. What a holy woman! Her conversation and willingness to sacrifice inspire my awe of her. I gave her the prosphora I had brought yesterday for the repose of Count Joseph's soul and told her that Vladyka Isidore had approved my memorial service for the Count. I also gave her a copy of the telegram to the Mission about prayer for the Count. Unfortunately, the enemy confuses her, suggesting that perhaps the deceased has some hidden sin, and therefore cannot be saved.
«Страшные псалмы, грозящие судом»,— нужно же ей выйти и прислушаться именно к ним, а не к другим!.. Заехал к Д. Як-чу [Дмитрию Яковлевичу] Никитину, протоиерею Сергиевской Церкви, чтобы попросить у него назавтра в 2 с половиной часа купель и псаломщика для крещения сына Бюцова, Бориса, и вместе — чтобы сделать визит товарищу.
"Terrible psalms that threaten judgment," she needs to go out and listen to them, and not to others!…
I stopped by Dmitry Yakovlevich Nikitin, the archpriest of the Sergievsky Church, to ask him if I could borrow a font and a psalm-reader* at 2:30PM tomorrow for the baptism of Byutsov's son, Boris. We went together to pay a visit to a friend.
[*A psalm-reader is like a reader. The only difference is that a reader usually just reads during the service, and a psalm-reader also reads the psalter over the dead and reads what is necessary when performing sacraments (for example, Baptism).]
Принял совершенно по-товарищески, даже называет И. Д-м [Иваном Дмитриевичем], по-академически. Супруга его тоже почтенная дама, которую видал когда-то в Москве; у него 4 детей, сам уже с седою бородкой. С чрезвычайною любезностию предложил и метрику, и купель, и псаломщика, а на следующее Воскресенье пригласил слушать певчих графа Шереметева — в Церковь его, где Д. Я. служит. Заехал к Ф. Н-чу [Федору Николаевичу], чтобы сдать только что полученные 2000 р. Застал только выводок его — малых его детей,— он же и матушка ушли к А. И. [Алексею Ивановичу] Парвову на званый вечер по случаю праздника сегодня в его Церкви.— Постоял немного за всенощной в Казанском Соборе.
He accepted me in a completely comradely way, even calling me Ivan Dmitrievich, academically. His wife is also a respectable lady, whom he once saw in Moscow; he has 4 children, and he already has a gray beard.
With extreme courtesy, he offered both a metric, a font, and a psalm-reader, and the following Sunday he invited Count Sheremetev to listen to the choristers at his Church, where Dmitry Yakovlevich serves.
I stopped by Fyodor Nikolaevich’s to hand over the 2000 rubles I had just received. I found only his brood, his little children, and he and his wife had gone to Alexey Ivanovich Parvov to a party on the occasion of the feast today in his Church.
I stood for a while at the vigil in the Kazan Cathedral.
Певчие прекрасно пели — особенно щеголяли альты, заглушавшие весь хор. Бросился в глаза глубокий смысл свечей пред иконами: в полутемном храме — п. ч. [потому что] такую громаду достаточно осветить нужны тысячи свечей,— два подсвечника.— пред чудотворной иконой, и направо пред Спасителем.— точно яркими звездами на небе сияли бесчисленными светами жертвованных молящимися свечей. Когда стали читать Шестопсалмие, отправился в Исаакиевский Собор. Должно быть, более тысячи было молящихся, но Собор казался довольно пустынным. Постояв немного за народом, отправился в алтарь. Служащий протоиерей надоел разговорами в алтаре.
The singers sang beautifully, especially the altos, which drowned out the rest of the choir.
The deep meaning of the candles in front of the icons caught my eye: in a semi-darkened church, there are two candlesticks, [because] it is enough to illuminate such a huge place. One is in front of the miraculous icon [of the Mother of God] and to the right, another is in front of the Savior.
The countless lights of candles bought and used by the worshippers shone like bright stars in the sky.
When they began to read the Sixth Psalm, I went to St. Isaac's Cathedral.
There were more than a thousand worshippers, but the Cathedral seemed to be deserted. [This is because it’s quite large.]
After standing with the people for a while, the archpriest went to the altar. The serving archpriest got tired of talking in the altar. [check]
Гимназисты Леля Храповицкий. Нефедьев и Дмитриев — из реальной гимназии — пришли из противоположной стороны за благословением, и Леля зазвал к себе после всенощной. Подошел под благословение и какой-то католик, попросивший его на французском языке. Начиная с ирмосов вышел к клиросу. Что за чудное пение! А когда сошлись оба клироса для пения «Слава и ныне пред великим славословием», и потом-«Слава в вышних Богу», когда запели - среди великолепия храма, когда море голов православных христиан — видится тут же — мне сказалось, что только великий народ в таком великолепном храме таким дивным пением может восхвалять Бога.— и дрогнуло чувство и религиозное, и патриотическое! Слово «свет» — пропето было так сильно и полно и с таким медленным замиранием звука, что мне казалось — в Японии в это время занимается заря, и — оттуда шлется радостное известие, что и там — свет! Вот — где, в таких храмах можно воспитывать прочное религиозное чувство, основу всех добрых чувств на земле!
High school students Lelya Khrapovitsky. Nefediev and Dmitriev, from the real gymnasium— came from different places for a blessing, and Lelya invited them to his place after the vigil.
A Catholic came up to receive a blessing, and asked for it in French.
I came out to the kliros to hear the choir sing the Irmos. What a wonderful song!
And when both choir members came together to sing "Glory, even now” before the great Doxology, and then "Glory to God in the highest," when they sang - amidst the splendor of the temple, when the sea of heads of Orthodox Christians could be seen right there - it seemed to me that only a great people in such a magnificent temple could praise God with such wonderful singing—and both religious and patriotic feelings trembled!
The word "light" was sung so strongly and fully, and with such a slow fading of the sound, that it seemed to me that dawn was breaking in Japan at that time, and the joyful news was coming from there, that there was light!
In such temples, you can cultivate a strong religious feeling, the basis of all good feelings on earth!
У Храповицких просидел до половины 1-го ночи. Что за любезное семейство! Мать — умная и при этом не забывающая угощать наливками, отец — с жилкой юности (когда говорил о завтрашней проповеди Полисадова). и любующийся, и улыбающийся на либерально-религиозные речи и увлечения своего 16-тилетнего Лели, истинно русского юноши, розового, милого, умного и скромного (на безрыбье и рак рыба —о своем первенстве в гимназии)...
I stayed at the Khrapovitskys until half past one in the morning. What an amiable family! The mother is smart and does not forget to treat me with liqueurs. The father has a streak of youth (when he talked about Polisadov's sermon tomorrow). He admires and smiles at the liberal religious speeches and hobbies of his 16-year-old Lely, a truly Russian young man, pink, sweet, smart, and modest ("When there is no fish, even a crayfish is a fish,”*—about his superiority in high school).
[*This is a Russian proverb, "When there is no fish, even a crayfish is a fish." It means that when there is no fish, even a fisherman is happy that he caught a crayfish. That is, when there is nothing (or no one) good, then you can be satisfied with something worse.]
Reflections:
I liked this:
The deep meaning of the candles in front of the icons caught my eye: in a semi-darkened church, there are two candlesticks, [because] it is enough to illuminate such a huge place. One is in front of the miraculous icon [of the Mother of God] and to the right, another is in front of the Savior.
The countless lights of candles bought and used by the worshippers shone like bright stars in the sky.
As well as this:
And when both choir members came together to sing "Glory, even now” before the great Doxology, and then "Glory to God in the highest," when they sang - amidst the splendor of the temple, when the sea of heads of Orthodox Christians could be seen right there - it seemed to me that only a great people in such a magnificent temple could praise God with such wonderful singing—and both religious and patriotic feelings trembled!
The word "light" was sung so strongly and fully, and with such a slow fading of the sound, that it seemed to me that dawn was breaking in Japan at that time, and the joyful news was coming from there, that there was light!
God, I want to get to Japan, but I don’t know how!